Алексей Жарков - 99942 [СИ]
Максим потёр лоб, поднял с пола скомканную бумажку и крикнул:
– Студент! – В дверном проёме возник розовый, как поросёнок, Захаркин. – А чем ваш профессор занимался?
– Так это… научной деятельностью… – промямлил практикант.
– Шутишь? – прищурился Максим. – Значит, шашлык-башлык отпадает? Давай конкретней.
– Э-эм, так просто и не скажешь…
– А ты успокойся, подумай. Расскажи всё, что знаешь. Что ваш профессор делал? – Максим заметил борьбу на неспокойном лице практиканта и добавил: – Только человеческим языком, представь, что я студент первого курса.
Захаркин слабо кивнул, набрал в грудь воздух, чтобы начать, но не успел открыть рот, как у него за спиной возникла фурия – низенькая женщина с пышной фиолетовой причёской и ярко-красной помадой на неестественно-пухлых губах. Она влетела в кабинет, как самонаводящаяся ракета, и тут же взорвалась неприятным фальцетом.
– Где он, где он?! Куда вы его дели?!
– Вы кто? – раздражённо спросил Максим, внутренне ёжась от пронзительного голоса, который резонировал с костным мозгом.
– Руководитель кафедры прикладной физики, Мариута Аргентиновна Симонян. А вы?! – выпучила глаза фурия.
– Старший следователь Следственного комитета города Москвы, капитан Дюзов, – неохотно ответил Максим. – Вы были знакомы с покойным?
– Что? Как вы сказали… как с покойным?… – перешла на шёпот Мариута Аргентиновна. Похоже, ей стало трудно дышать.
– Он мёртв.
– Как?
– Раз и навсегда.
– Женщина, покиньте помещение, – глухо, будто из бочки, раздался голос участкового, держащего практиканта.
– А? Что?… – Мариута Аргентиновна глотнула воздуха, её глаза приобрели признаки базедовой болезни. А потом она поняла, что ей говорят о теле в коридоре. – А-а… Нет! Того я не знаю, не видела ни разу, носастого этого. С Низамчиком что?! Виталик, – Женщина тронула Захаркина за плечо, – что они с ним сделали? Отстаньте же вы от него. Вцепились, как клещ!
Участковый от растерянности действительно отпустил локоть практиканта.
– Низам Дмитрич исчез… – испуганно сообщил Захаркин с трещинкой в голосе, и, побледнев, посмотрел на Максима.
– Прекратить балаган! – рявкнул Максим, – Глебов! Почему посторонние в кабинете?
– Это я посторонняя?! Это я?! Я не посторонняя! – завопила женщина так звонко, что Максим зажмурился, а криминалист вздрогнул и поспешил выйти.
– Вам знаком человек в коридоре?
– Нет, не знаком, – ответила Мариута Аргентиновна. Она успокаивалась так же быстро, как и вспыхивала, словно две личности сражались за контроль над телом.
– Кем вы приходитесь Низаму Дмитриевичу?
– Я… ему… начальник кафедры, где он… работает…
– Чем занимался профессор?
– Научной деятельностью.
Максим тяжело вздохнул и сжал губы.
– Следователь имеет в виду, чем конкретно? – помог Захаркин.
– А-а, конкретно… так этим, исследованиями.
– Какими исследованиями? – теряя терпение, спросил Дюзов. – Секретными?
Захаркин и Мариута Аргентиновна переглянулись и хором ответили:
– Нет!
– Он работал над квантовым восстановлением сложных биологически активных последовательностей с высоким уровнем организации, – сказала Мариута Аргентиновна.
– А понятней? – попросил Дюзов, вертя в руках скомканную бумажку.
– Людей восстанавливал.
– В институте? – удивился Максим. – За деньги?
– Да нет же! Вы не так поняли… – улыбнулась начальник кафедры, обнажая пожелтевшие зубы. – Это научно-практические исследования, следующий шаг… наша лаборатория, вы же знаете, сейчас это передний край, квантовые восстановления…
Неожиданно глаза у практиканта вспыхнули.
– Наша лаборатория занимается квантовыми восстановлениями, – перебив Мариуту Аргентиновну, принялся выстреливать словами Захаркин, – это когда путём приложения энергии в любой точке пространства можно породить из вакуума совершенно любую элементарную частицу, причём не одну, а множество, да ещё и с заданными свойствами. Мы можем создавать совершенно любые материалы в любом количестве прямо из вакуума.
– И людей?
– Да. Разумеется. А чем люди принципиально отличаются от… от, скажем, бетона? Те же самые элементарные частицы, только расставленные в другой последовательности. Это, как конструктор – кирпичики одинаковые, а собрать можно всё, что угодно.
– Так, минуточку, – нахмурился Дюзов, – это какой-то новый способ клонирования?
Практикант открыл было рот, но передумал и закрыл, поскрёб затылок и нахмурился:
– И правда…
– Нет, – едко вклинилась в разговор начальник кафедры. – Кого вы слушаете? Всё не так. Нельзя просто взять и создать что-то на пустом месте из вакуума, можно только восстановить что-то, имея матрицу сохранённой копии.
– Объясните, – попросил Максим, косясь на погрузившегося в раздумья Захаркина. Практикант насупился, глаза задёргались, он принялся активно грызть ногти, то и дело заглядывая в коридор, где лежал труп.
– Сначала мы считываем состояние материи, то есть пространства, делаем, так сказать, снимок, а затем из него, из этого снимка, можем восстановить определённый участок. Сотворить что-то с чистого листа мы пока не можем… это очень сложно и требует решения бесконечно запутанных комбинаций многомерных пространств Калаби – Яу, которые, к сожалению…
– Извините, перебью, этого достаточно. Я, кажется, понял. Вы не знаете, могли ли в кабинете профессора храниться какие-либо важные документы… ну, может, в компьютере… которые могли бы заинтересовать конкурентов или врагов?
– Низам Дмитриевич до невозможности старомоден, он всё хранит на бумаге. Распечатывает, распихивает по папкам, а в компьютере… даже не знаю, – Мариута Аргентиновна скривила рот и брезгливо посмотрела на превращённый в мангал системный блок. – А? Вы сказали – "врагов"?
Максим перехватил её взгляд.
– Да, врагов, у него же, наверняка, были недоброжелатели? Завистники, подсиживатели. К сожалению, похоже, здесь всё уничтожено… надеюсь, вы сможете собрать все эти бумажки, – он обвёл взглядом кабинет.
– Никаких проблем! – встрепенулся Захаркин. – Кабинет профессора раз в неделю копируется.
Максим несколько раз моргнул:
– Не понял…
Начальник кафедры побагровела, сжала губы и уставилась на практиканта, который вмиг побелел. Будто фурия высосала из него остатки крови, вздувшись, как сытый комар.
– А что? – разлепив пересохшие губы, прошептал Захаркин. Трещинка в его голосе расширилась. – Это же не секретное… что вы так на меня смотрите?
– Я правильно понял, у вас есть так называемый снимок кабинета профессора Булгарина до момента его исчезновения? Без этого пепелища и с целёхоньким диваном? Так, так, так, минуточку… и, опять же, если я правильно понял, вы можете каким-то хитрым научным способом всё это восстановить?
– Д-да, – робко кивнул практикант.
– Да, – властно подтвердила Мариута Аргентиновна. – Можем мы, можем, только это весьма энергоёмкая процедура, знаете ли, необходимо разрешение профессора, а ещё… ну, как минимум Низам Дмитриевич должен одобрить.
– Профессор пропал, – Максим наклонил голову к плечу.
– Вот и ищите! – парировала начальник кафедры.
– Искать-то мы будем, но кабинет придётся восстановить. Это не вопрос торгов. А ваш отказ – препятствие следствию.
– Но это сложная процедура…
– Сегодня четверг, – сказал Дюзов, едва заметно кивая. – В понедельник… В понедельник кабинет должен быть восстановлен.
– А вам для чего?
– Чтобы выявить, кто и что здесь искал, – Максим окинул взглядом "раздрай", – или что пытался уничтожить. А пока мы объявим вашего профессора в розыск. Как главного подозреваемого.
При этих словах фурия закрыла рот руками и, пошатываясь, вышла в коридор.
5
Пятницу Максим провёл в управлении за текучкой. Скучная техническая работа, но сердце грели близость пятничного вечера и свободные от дежурств выходные.
В конце рабочего дня, направляясь к выходу, Максим встретил у комнаты выдачи оружия Игоря Пономарёва, соседа по кабинету.
– "На ремне" сегодня?
– Ага, – сказал Пономарёв, попыхивая электронной сигаретой и поглядывая в дверной проём на окошко оперативного дежурного.
– Чего в отеческий дом не заглядываешь? – Максим кивнул в конец коридора, где минуту назад запечатал замок личным чипом.
– Весёлая группа собралась. С опером из ОБЭПа всех в дурня натягиваем. Вот бы и ночью так, тихо – не дежурство, а золото будет.
– Бульбулятор свой всё мучаешь? – усмехнулся Максим.
Пономарёв открутил мундштук, продул, прикрутил, как-то нервно повертел в руке сигарету и сунул в карман рубашки. На колкость коллеги промолчал – хохмы по поводу электронного "косячка", с которым он вечно возился, разбирал, прочищал, менял воду, собирал, Пономарёв научился игнорировать.
